ЦИКЛ – I (1962 – 1965)

 

В поле Доценко и Жаркова вылетели вместе, первым рейсом. В полете Денис смотрел в окошко вертолета, любуясь скалистыми гребнями и пиками Искатеньского хребта. В его зубах торчала трубка, левой рукой он держал гитару, правой сжимал ружье, лежащее на коленях. Рядом восседала собака, с таким же умным и романтическим видом уставившаяся в окно. Денис и собака составляли законченную композицию "Геолог от­правляется в поле". Молодой геолог немного важничал и красовался. Собака, трубка, винтовка, гитара, штормовка, болотные сапоги - все эти внешние признаки должны были, по его мнению, обличать в нем настоящего, бывалого бродягу, веселого, лихого парня. Краем глаза он замечал, что за ним из вороха кукулей следят восторженные синие Иринины глаза.

Ирина Жаркова хорошо понимала состояние молодого геолога, впервые отправляющегося в тундру, и, втайне посмеиваясь, с интересом наблюдала за ним. Денис ей все больше нравился, он забавлял ее. Ей доставляло удовольствие думать о том, что с этим одухотворенным и симпатичным парнем придется работать весь сезон, что не будет рядом опостылевшего супруга, что она теперь свободна, как птица, вырвавша­яся из клетки.

После окончания техникума Ирина ходила в поле уже несколько раз, она была опытной полевичкой. Совсем еще молоденькой девчонкой она влюбилась в Ивана Сорокина, высокого, голубоглазого блондина, но, подобно пушкинской Татьяне, получила холодную, трезво-рассудительную, отповедь. Иван был женат, имел ребенка и, будучи честным малым, не мог ответить на полевую Иринкину любовь. Другой раз, в партии Соломина, Ирина ходила в маршруты с Дмитрием Кадыковым и Митя безответно втрескался в нее, спал в тундре, за палаткой, избегая интимного, вол­нующего соседства с синеокой девушкой.

Нравилась Ирина и Кириллу Пухову, какое-то время отвечала ему взаимностью и даже целовалась с ним. Когда же Кирилл намекнул на свои серьезные намерения, она, смеясь, заявила, что роль второй жены ее не устраивает. Кирилл уверял ее, что сразу же займется оформлени­ем развода, как только она согласиться выйти за него замуж. " Нет уж, сначала разведись, Кирилл Сергеевич, а потом видно будет," - отвечала она лукаво, чувствуя, что выходить замуж за Пухова ей все-таки не хочется. Видимо, слишком стар и солиден он для нее, ей надо парня помо­ложе и поэнергичней. И она ждала, надеялась.

Два года Ирина, мечтая о счастливом замужестве, жила холостячкой, отбиваясь от пьяных приставаний случайных ухажеров. Потом ее настиг техник-геолог Николай Жарков, упорно преследовавший ее еще в Якутии. Ирина, не оставив адреса, сбежала от него на Чукотку. Николай долго наводил справки, отыскал зазнобу и снова, в который раз, предложил выйти за него замуж.

- Или ты будешь моей, или вообще ничьей, я тебя убью, - грозил он. - Я не могу без тебя, Ирина, я люблю тебя, ты же знаешь. Куда бы ты ни уехала, я везде тебя найду и не дам покоя.

Ну что ты с ним будешь делать! Пришлось уступить. Ирина стала Жар­ковой. Через год она родила дочь и, казалось, окончательно смирилась со своей судьбой. Два сезона она пропустила, ухаживая за малышкой, и вот снова - поле, по которому сильно соскучилась.

Вельмай. Посадка. Геологи быстро выгрузились, проводили вертолет, оставшись у кучи снаряжения и продуктов на ровной кочковатой террасе. Здравствуй, тундра! Тундра ответила многоголосо. Воп­ли, завывания, хохот, тявканье, писк, чириканье, гуденье, свист, скрежет - невероятные, неведомые звуки неслись со всех сторон, от неожиданности Денис оторопел. Куда он попал? Что это? Полярная пустыня или джунгли? Откуда эти непонятные, странные, дикие звуки? Какие таинственные существа издают их? Преисполненный любопытства, охвачен­ный нетерпеливой дрожью первобытного охотничьего азарта, Доценко схватил ружье и устремился на отчетливый тележный скрип.

Осторожно ступая между кочек, шел он в направлении заинтересовавших его звуков и вскоре увидел две длинноногие птичьи фигуры, пля­шущие на горизонте. "Страусы, что ли?" - подумал Денис, но тут же, услыхав знакомое "скрл, скрл" догадался, что это - журавли. Но до че­го же не похож прозаичный земной скрип на те поэтические журавлиные звуки, льющиеся из поднебесья в осенний перелет!

Не успел Денис оправиться от первого изумления, как прямо на него налетели гуси, серые гуменники. Охотник вскинул ружье - шаррах! Птицы резко вильнули в сторону, ехидно гоготнули и полетели себе дальше по неотложным весенним делам. Денис продолжает путь. Видит - озеро. Над озером - дикий хохот, как-будто сам водяной издевается над обалдевшим чечако. На воде только одна, величиной с домашнюю утку остроклювая птица. Неужели она сотрясает воздух столь пронзительными воплями, подобными пению Иммы Сумак? Денис вспомнил - кажется, это гагара. "И гагары тоже стонут..." не стонут они, а хохочут, как демоны и завывают, как волки!

А это еще что такое? Хриплое, некультурное тявканье, похожее на лай простуженной собаки. На берегу Вельмая мечется песец, худой, облезлый, действительно смахивающий на маленькую шелудивую собачонку. Денис загнал песца на косу, припер к воде, рассматривая его в упор, никак не угадывая в нем знаменитого пушного зверя. А тот щерится, ворчит и злобно, искоса поглядывает на человека. И вдруг, спасаясь от преследователя, бросается прямо ему под ноги, на бегу кусает за сапог и мчится по склону.

На часах полночь. Солнце зависло низко над горизонтом, яркое, слепящее, тысячу раз отраженное снегом и водой. В тихой речной заво­ди среди обломков льда спокойно плавают гуси. Ух! Денис бьет в упор, с десяти метров, с обоих стволов. Гуси, испуганные громом выстрела, с шумом захлопали крыльями по воде, поднялись и улетели. У охотника отвисла челюсть. Ему не верилось - неужели не попал? Или они брони­рованные?

Вместе с глубоким разочарованием Денис внезапно почувствовал крайнюю усталость и апатию, поднял голенища болотных сапог, перебрел речку, лавируя между льдинами, разводя их прикладом, и пошел на базу. По пути он спугнул уток, те пронеслись над рекой, описали круг и шлепнулись в небольшое озеро. Низко над тундрой, раздувая коричне­вый зоб, гудя глухо и протяжно, как пароход, пролетел кулик - дутыш. Пуночки, трясогузки, кулички - вся эта птичья мелюзга составляла неумолчный хор, создавала гармоничный звуковой фон для более крупных и голосистых солистов.

Спать Денис не мог. Лежа в кукуле с закрытыми глазами, слу­шал он ставшие понятными звуки, сливающиеся в неповторимую симфонию весенней тундры, слушал любовные романсы пернатых, страстные песни весны. Сами собою сложились стихи.

 

Весна идет. Средина мая.

Протяжным криком даль пронзая,

Разведчик первый к нам летит -

Гуменник, серый гусь, ит-ит.

За ним журавль, кулик, гагара.

Паруясь, в тундре гнезда вьют

И торжествующе поют...

 

Солнце, поднимаясь все выше, припекало палатку, накаляло воздух в ней. Лежать в кукуле стало невозможно. Потный, вялый, облепленный шерстью, выбрался Денис из кукуля, лег сверху, на вкладыш, забылся тревожным, прерывистым сном. С тех пор он ружья в руки не брал. Охотой занялись другие, более умелые и удачливые полевики.

В ожидании начальника партии геолог Доценко должен был деши­фрировать аэрофотоснимки, пополнять предварительную геологическую карту района работ. Сидя возле палатки, Денис внимательно рассматривал фотографии земной поверхности, выискивая на них различные струк­турные элементы. Солнце грело макушку, ветерок шалил, сдувая снимки со стола, крякали утки на озере, отвлекая Дениса от главной задачи.

Ирина, распустив по плечам золото волос, похожая на Марину Влади в роли колдуньи, хлопотала по хозяйству. Лукаво поглядывая на Дениса, она приговаривала:

- Надо же, какой умный и серьезный молодой человек. Посмотрите, как он работает, как старается! Денис не выдерживал сурового выражения лица и расплывался в улыбке.

Выезду в поле предшествовали организация и предварительная обработка материалов. Период организации - это тяжелая физическая ра­бота, мощная разминка после длительного зимнего сидения в кабинетах и писанины, это погрузка, разгрузка, переноска тяжестей на себе, это ожидания и томления в здании экспедиции, на складе, в гараже, на аэродроме. По проектам, составленным с юмором и фантазией, всем этим должны заниматься рабочие, которых нет. В связи с таким досадным недоразумением грузчиками вкалывали инженеры, одетые по рабочему. "Хочешь в поле - грузи сам!" - говорил Блямберг.

Закончена игра с тяжестями и недавние грузчики снова усаживаются за столы, превращаясь в инженеров-геологов. Геологи получают в геофонде чистые топографические карты и решают первый, самый важный для дальнейшей работы вопрос - как назвать безымянные речки? Тут вы­являются наклонности и интересы, кругозор и интеллект каждого из имятворческой компании. Руденко без раздумья увековечил имена фут­болистов бразильской команды, чемпионов мира 1961 года. Диди, Вава и Пеле впадали в Милют, Гарринча устремился в Вельмай, а Арика, место поражения нашей команды, расположилась в северо-восточном углу планшета. Дмитрий Кадыков, мечтая о винных реках, выдал Гарачанах, Карданахи, Алабашлы, Айгешат, Геташен, Рислинг и Псоу. Обнаружив рудопроявление свинца и цинка в долине ручья Алабашлы, дал ему одноименное название.

Вполне определенно вскрывалось хобби автора таких названий ручьев, как Пас, Вист, Мизер, Покер, Туз, Кинг. Есть на Чу­котке смежные ручьи Зильбер и Минц, носящие фамилию известного гео­лога, Мур и Таз, Соло и Мин, произошедшие из Муртаза и Соломина. Были в старое время и любители электричества, оставившие после себя речки Ом, Вольт, Ампер, Электрон, Фарада. Просматривая карты, можно увидеть имена мифологических и сказочных героев /Икар, Прометей, Аэлита, Одиссей, Геракл/. Нередко водотоки носят имена цветов - Астра, Роза, Фиалка, Незабудка, Мак, Тюльпан, Ландыш.

Люди, лишенные фантазии, поэтического обоняния и вкуса, не тратят времени на выдумывание и пишут, что на ум взбредет. Так появляются ручьи Первый, Второй, Третий, Десятый, Левый, Правый, Прямой, Кривой, Извилистый, Вилка, Белый, Бурый и т.п. Некоторые выбирают имена речкам по принципу игры в слова, не заботясь о смысле: Кот, Крот, Ток, Рак, Кар, Сон, Нос, Гыр, Тыр, Пыр. И, наконец, полностью истощившись, исчерпав все лингвинистические способности, безнадежно махнув рукой, обзывают ручьи Эх, Ух, Ах, Ох, Ых!

Получив топооснову, расправившись с гидросетью, окрестив водотоки и по-христиански, и по-мусульмански, и по-католически, геологи приступают к составлению предварительной геологической карты. С этого момента и начинается собственно геологическая работа, интересная, захватывающая, творческая. На карту переносятся все геологичес­кие образования, выделенные предшествующими исследователями, с аэро­фотоснимков выносятся светлые и темные полосы, линии, пятна, штрихи, указывается возможный состав пород и природа дешифрируемых элементов /речные и нагорные террасы, структурные уступы, разломы, трещины, жилы, дайки, контакты различных пород/. По данным предшественников и результатам дешифрирования выделяются перспективные участки, требу­ющие более внимательного изучения. В маршрутах выделенные по аэрофо­тоснимкам структуры заверяются, часть из них исчезает, часть подтверждается и остается на окончательной геологической карте.

Аэрофотоснимок - чудесный помощник в расшифровке геологического строения земной коры. Современный геолог настолько привык к аэро­снимку, что работы без него не представляет и чувствует себя слепым, если снимков нет. Аэрофотоснимок неисчерпаем. Сколько на него ни смо­три, все равно всего не увидишь. Второй, третий, десятый раз принимаются геологи за снимки и каждый раз находят что-то новое, ранее не замеченное.

Вот и сидел Денис за стереоскопом, выискивая мелочи, дорисовы­вая карту, в основном составленную Руденко. Кроме его и Ирины в ла­гере находились завхоз Иван Семенович, студент из Киева Грицько, рабочие - туляки Юра, Миха и Гена, прибывшие на Чукотку по оргнабору -вербованные.

Иван Семенович - невысокий, подвижный старик в галифе, хромовых сапогах и офицерской фуражке. Его красное моложавое лицо украшали пышные усы. Иван Семенович - бывший казак, видел Буденного, когда обучался в Новочеркасске на высших курсах красных кавалеристов коман­дного состава /КуКККСах/. Узнав об этом, Денис сообщил почтенному земляку, что теперь кукксовский ипподром превратили в стадион, а вместо горячих дончаков по полю скачут футболисты, что лошади вообще в донских станицах перевелись и, хотя есть в Новочеркасске конноспор­тивная школа, таких бравых казаков, как Иван Семенович, там больше не осталось. Дед крякнул и подкрутил усы, давая знать, что с Денисом вполне согласен, что в нем еще сохранился молодой задор, замашки лихого рубаки.

Но как завхоз был Иван Семенович плоѓ, ветерок шалил, сдувая СЃРЅРёРјРєРё СЃРѕ стола, крякали утки РЅР° озере, отвлекая Дениса РѕС‚ главной задачи.

Р