ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

“Заслуженный” отдых

 

Через год после вылета пенсионера Доценко из Нырвакинота послед­нее, реликтовое геологическое образование - ТОО "Геописк" - было ликвидировано. Оно исчезло, испарилось и о нем уже никто не вспоминал. Да что там говорить о каком-то ТОО, расположенному у черта на кулич­ках, если даже само Министерство геологии было уничтожено. Вместо него возникло Министерство природных ресурсов, возглавил которое... Александр Иванович Каталенко! «Ни хрена себе!» - воскликнул, узнав об этом, бедствующий тольяттинский пенсионер Доценко и возгордился - под каким человеком ему пришлось работать! От какого начальники экспедиции строгий выговор удалось поиметь! Да-а-а, есть чем гордиться чукотскому ветерану, есть о чем внукам рассказать.

А в Нырвакиноте не осталось ни одного геолога, работающего по спе­циальности. Из состава бывшей Центральной геолого-геофизической партии - профессионально-интеллектуального ядра Восточно-Чукотской экспедиции в анадырский «Георегион» перебралось всего пять геологов-мужиков, при чем все без жен - Федор Свистоплясов (недолго там задержавшийся), Иван Козловский, Анатолий Николаев (врачи запретили ему вылет на материк по состояния здоровья), Володя Крайтер и Валера Яковлев. Переселилась в Анадырь и одна упорная, суровая женщина, никак не желающая менять специальность - Наталья Сычева, соломенная вдова (ее последний, тре­тий по счету официальный муж зарезал по пьянке какую-то бичиху и на­долго сел в тюрьму).

В связи со всероссийским разгромом геологии остались безработными, и вынуждены были переквалифицироваться черт знает во что молодые специалисты, выпускники Ленинградского горного института Василий и Николай Доценко и их рыжий, чудаковато-придурковатый дружок - Костя Пухов. Потомки славных чукотских геологов-ветеранов продолжить их дело не смогли.

Последняя запись в трудовой книжке Дениса Ивановича Доценко от 11 августа 1994 года гласит: «Уволен по ст. 33 п.I КЗОТ РФ по сокращении штатов в связи с ликвидацией ЗКГРП как структурного подразделения 3ЧГЭ». Ни контейнера, ни денежных выплат, полагающихся по этой статье, Денис не получил. Лишился он и северного стажа, и северных надбавок. Он был приравнен к миллионам обычных, ставших нищими россий­ских пенсионеров, всю жизнь проживших на материке. Чукотки как не бывало. Получилось, как в известной песне Вахтанга Кикабидзе.

Я часто время торопил,

Привык во все дела впрягаться.

Пускай я денег не скопил,

 Мои года - мое богатство.

 

Эти слова из песни Бубы как нельзя лучше отражали итоги всей полярной геологической деятельности Дениса Доценко. В Тольятти чукотских денег и той суммы, которая были выручена за энгельсскую (тещину) квартиру-хрущевку, хватило всего на полгода. Часть денег ушла на две операции по удаления камней (оксалатов и фосфатов) из обеих почек и мочеточников Дениса (уехал он из Нырвакинота, как оказалось, буквально наш­пигованный камнями, там их не смогли определить). Стало предельно явно, что на пенсию прожить невозможно. Денис на собственном опыте познал, что такое нищенское полуголодное существование, когда на кух­не только перловка и заплаканная жена, а в туалете - газеты. Он вспом­нил голодные военные годы, увидел аналогию своему современному сос­тоянию и ему стало жаль себя до слез. «С чего началась моя жизнь, тем и кончается», - с горечью думал он. Чукотские пенсионеры думали, что едут на материк отдыхать, а оказалось – подыхать, чего им очень не хотелось. Надо было бороться за выживание! Под яростным нажимом отчаявшихся жены и дочери, несмотря на еще не совеем зажившие и очень болезненные хирур­гические швы (от позвоночника до пупка с обеих сторон) и внутренние боли глава семейства-добытчик-кормилец вынужден был искать работу. Первое рабочее место Денис нашел в июне 1995 года через биржу труда в ДК химического завода. Бывший геолог стал рабочим сцены, грузчиком, дворником, мойщиком окон, штукатуром-маляром (красил, шпаклевал колонны по фа­саду здания). В конце года он получил серьезную черепную травму, ос­ложнившуюся воспалением гематомы, и больше месяца пролежал в больнице, из ДК после этого Денис уволился - суетно-холуйская, временами ненормированная и физически тяжелая работа (однажды даже шов лопнул) была явно не для него.

В январе 1996 года Катя Доценко устроила отца в научную экологи­ческую организацию (НЭО). Случилось эго так. В социально-экономическом колледже, где она училась, преподавала сотрудница НЭО. Катя спросила у нее, нет ли там работы для геолога. Ученая дама посоветовала обратиться по этому вопросу в лаборатории абиотических факторов. Денис поехал в НЭО, узнал, что геолог не требуется, а вот сторож нужен. Денис согласился и на эту должность. Через месяц Денису предложили стать еще и дворником по совместительству и он с радостью это предложение принял. Затем его попросили отремонтировать развалившиеся мраморные ступени парадного подъезда - он сделал это. «Да вы все уме­ете!»- воскликнула приятно удивленная зам-дир-по-хч. И многозначительно добавила: «Будем иметь в виду».

В трехэтажном старинном здании, которое Доценко охранял и вокруг которого убирал, первый стаж занимала лаборатория фитоценологии и ко­ммерческая фирма, арендующая восточное крыло (фамилия ее директора была Розенбаум). На втором этаже располагалась бухгалтерия и вторая фирма (директор Розенблюм). Третий стаж занимали директор научно-экологической организации Розенталь, лаборатории биокондиций, экологического прогнозирования и урбоэкологии. Здесь же в одном из ка­бинетов Денис неожиданно обнаружил шкафы и полки с многочисленными об­разцами минералов, горных пород и ископаемой фауны, собранные сотруд­ником химической лаборатории, большим любителем камня. Кое-что из своих чукотских образцов Денис передал этому музею.

Неподалеку от старого административного здания, которое обслужи­вал Денис, располагался новый лабораторный (экспериментальный) корпус, территорию которого убирал второй дворник. В 1997 году этого дворника-лентяя уволили и предложили Денису взять его площадь себе за дополни­тельные полторы ставки. Доценко стад полновластным хозяином всего огро­много двора, ценным работником, занимающим три с половиной должности. Вот такую головакружительную карьеру сделал бывший чукотский геолог на берегу Волги, в научно-экологической организации. Называл он себя «ноч­ным директором» и «дворником экологических наук».

На это еще не все. Летом за дополнительную плату Доценко целый месяц косил травы и бурьяны, заполонившие все свободное от деревьев и кустов пространство, а потом сгребая высохшее сено и копнил его. Еще через год по договору Денис занимался лесоповалом, сукорубством, тре­левкой (тасканием) срезанного-срубленного сухостоя и валежника, его складированием и сжиганием. Костры горели до небес! Денисом была проделана гигантская работа по очистке крайне запущенного дендропарка. Пи-лить-валять-разделывать и таскать наиболее толстые сосны, ели, тополя, осины, ивы плакучие и другие деревья ему помогали сыновья, приехавшие в отпуск. Доценко стал самым полезным и уважаемым работником научной организации, все ее сотрудники - от уборщицы до директора, доктора биологических наук, членкора АН, Дениса Ивановича знали, уважали и величали по отчеству – «Петрович». Так с самого начала сторожа-дворника окрестила зам-дир-по-хч, а он возражать-поправлять не стал. «Начальству виднее, кто есть ху», - говорил Денис, подражая Горбачеву.

Во время долгих утомительных дежурств (с 17-00 до 8-30 в рабочие и с 8-00 до 17-00 в выходные дни) Денис резал по кости и занимался ху­дожественной обработкой, камня, вытачивал маленькие скульптуры различ­ных зверюшек, лягушек, русалок и змей. Два резных бараньих рога Катя продала за три миллиона и заплатила за учебу в колледже. Так батька-пенсионер своим искусством ей существенно помог.

Денису повезло не только с местом работы (прибрежная зона отдыха, Жигулевское море, пляжи, живописные виды), но и с геологией-минералогией. Помимо музея на третьем этаже камни имелись и в подвале, где стояли камнерезные и шлифовальные станки третьей фирмы-арендатора. Денис охотно воспользовался возможностями этого цеха (козла, пустили в огород). С разрешения мастера, изготавливающего бытовые каменные поделки, Денис собрал и перетаскал домой отходы производства - обломки и обрезки ювелирно-поделочных камней-самоцветов, среди которых наиболее красивыми были: прозрачный золотисто-коричневый арагонит, пестроцветный желтовато-зеленоватый кальцифир, различной интенсивности зеленый

нефрит, черно-розовый родонит, сланцевато-полосчатый фиолетовый чароит, синий-пресиний азурит и другие минералы и горные породы. Используя свои чукотские и вновь приобретенные (подвальные) поделочные камни Денис на­резал на станке разноцветных пластинок и сделал свою первую опытную мозаичную кар­тинку-фантазию. Затем, набив руку, к пятидесятилетию Ольги Николаевны и своему шестидесятилетию он сотворил шедевр - большую мозаично-рель­ефную картину на геологическую тему с вулканами и динозаврами, которую назвал «Мезозойская эpa». В период изготовления картины (ушло полгода) камнеобрабатыващая фирма из НЭО ушла, станки из подвала вы­везла и Денис свою художественно-поделочную деятельность, совмещенную в охраной здания, складов и гаража, прекратил.

Камни из НЭО кончились, но остались цветы и Денис продолжал их таскать домой, украшая быт и радуя близких. В зале, в хрустальной вазе на столе частенько стояли пышные букеты, менявшиеся по сезону: си­рень, черемуха, калина стерильная, акация (робиния), жасмин (чубушник кавказский), иногда тюльпаны, нарциссы, пионы, ирисы. Все его весенне-летнее многоцветно сменяли розы-розы-розы, цветущие до самого октября.

Жизнь постепенно налаживалась, материально стали помогать сыновья, но все равно пенсий и заработанных Денисом денег хозяйке Ольге Николаев­не едва хватало только на самые необходимые статьи расхода - кварт­плату, лекарства, еду и бытовую химию. О каком либо путешествии (ско­лько об этом раньше мечталось), о поездке в гости, по туристической путевке или на отдых к Черному морю, о лечении в санатории (болезней хватало) Деннс и Ольга даже не помышляли - они смирились со своей оседло-бедной судьбой, довольствовались телевизионными развлечениями, заменяющими реальную жизнь.

Незавидная участь постигла и многих других чукотских геологов-пенсионеров. Степени крайней нищеты (хоть иди и побирайся) достигла в городе Энске Липецкой области, где получила дармовую квартиру (хоть в этом повезло!) знаменитая восточно-чукотская женщина - Инга Сосновская-Карамба. Покинув Нырвакинот, где последние годы имела чистую ра­боту, занимала различные канцелярские должности и руководящие посты, в Энске она принципиально отказалась от грязных, унизительных, по ее мнения, и низкооплачиваемых работ (санитарки, уборщицы, дворника и т.п.), которые предлагались пенсионеркам, и жила только на пенсию. Ладно бы еще одна, а то ведь содержала еще и старшего сына-тунеядца, здоровенного лба, малость чокнутого и тоже не желающего работать. Младший сын Инги остался на Чукотке, где отбывал наказание за ограбление магазина (действовал вместе с приемным сыном Благоволина, под, его руководством), а муж-геофизик Сосновский погиб - утонул в Амуре. Безлощадно-безземельная коммунистка-пенсионерка Сосновская, очень ча­сто хохотавшая в период развитого социализма, теперь вела жалкое существование и часто плакала. Некоторый душевный подъем она испытывала только раз в году, когда получала единовременное адресное пособие в размере ста долларов от московской подруги-миллионерши Зои Щукиной.

В этом же доме, построенном специально для северян, счастливо проживал, ни в чем не нуждаясь, и бывший начальник ЦГГП Федор Свистоплясов, которому Сосновская в свое время посвятила шесть песенно-поэтических букетов и которому на эти букеты было в высшей степени наплевать. Прямолинейный, как дышло и в то же время энергично-хитроумный северный суперветеран (сорок лет чукотского стажа!) и тут, в сложнейшей бардачно-перевтроечной ситуации сумел сориентироваться, показал, на что способен. Он задержался в Анадыре на год, доделал свою работу и, увольняясь, каким-то образом получил от государства все, что поло­жено северянам при ликвидации предприятия. Более того, ему удалось скрыть читинскую кооперативную квартиру, сдать свою нырвакинотскую квартиру и подучить от администрации поселка двойную плату - за себя и за жену (для этого пришлось оформить фиктивный развод). Добыв все не обходимые бумаги, удостоверяющие, что он, Свистоплясов, не имеет жилья на материке, «бедняга» получил бесплатную квартиру в городе Энске, продал читинский кооператив, купил вторую легковую машину и подарил ее дочери, проживавшей в Москве, приобрел гараж с погребом и дачу на берегу реки. Обладая достаточным для безбедного отдыха капиталом, не имея ни малейшей необходимости зарабатывать дополнительные к пенсии деньги, ПБ зимой вел праздный образ жизни (что, впрочем, при его кипучей энергии было не так-то просто), а весной-летом-осенью вместе с трудолюбивой супругой Ириной копошился-вкалывал на даче, выращи­вая всевозможные овощи, ягоды и фрукты (больше для развлечения и здоровья, чем по необходимости).

Промежуточное положение между Сосновской и Свиотоплясовым зани­мал Александр Крюканов, проживающий в том же доме. Первые пенсионные годы, не имея дачи и машины (был только велосипед), он, используя старые северо-восточные связи, ходил в поле, летом работал в Забай­калье, а зимой тратил время на лыжи и победный юг. Потом у него обна­ружилась язва двенадцатиперстной кишки, в поле он ходить перестал и полностью переключился на рыбалку и физическое воспитание жены (рыбу он мог поймать в любой луже, а Римму тренировать вдоль любой лесополосы). Имели спортивные супруги и небольшой огород, на котором сажали картошку. Впрочем, от этого занятия они вскоре отказались, по­тому что картофельную ботву пожирал колорадский жук и урожай получался смехотворно-плачевным.

В начале августа девяносто седьмого года Федор Свистоплясов внеза­пно, неожиданно, как гром среди явного неба, как летний снег на голову, нагрянул на тольяттинскую квартиру Доценко. Он был помятый, грязный, загорелый, с лысым черепом, худой и страшный, как Кощей Бессмертный, как ожившая египетская мумия. Он напужал старушку-тещу, та подумала, что это бандит с большой дороги. Денис сперва опешил, потом, быстро сориентировавшись, заорал: «О-о! Вот это явление! Комбат! Батяня! Заходи!»

- Я перегоняю машину из Читы в Энск, а дорога, оказывается, проходит мимо вас, вот я и заскочил, - оправдывался ПБ.

- Да правильно сделал, Федя! Молодец!

И вспомнились Денису шестидесятые годы и роль Свистоплясова в созда­нии его семьи. Молодой специалистке Оле Зориной двадцать два и ей пора замуж. Когда Денис предложил девушке выйти за него, у нее не было альтернативы. Те, которых она рассматривала ранее как потенциальных сп­утников жизни, уже пристроились. ОсобеРґС‹. Р