ЗАКЛЮЧЕНИЕ
“Заслуженный” отдых
Через год после вылета пенсионера Доценко из Нырвакинота последнее, реликтовое геологическое образование - ТОО "Геописк" - было ликвидировано. Оно исчезло, испарилось и о нем уже никто не вспоминал. Да что там говорить о каком-то ТОО, расположенному у черта на куличках, если даже само Министерство геологии было уничтожено. Вместо него возникло Министерство природных ресурсов, возглавил которое... Александр Иванович Каталенко! «Ни хрена себе!» - воскликнул, узнав об этом, бедствующий тольяттинский пенсионер Доценко и возгордился - под каким человеком ему пришлось работать! От какого начальники экспедиции строгий выговор удалось поиметь! Да-а-а, есть чем гордиться чукотскому ветерану, есть о чем внукам рассказать.
А в Нырвакиноте не осталось ни одного геолога, работающего по специальности. Из состава бывшей Центральной геолого-геофизической партии - профессионально-интеллектуального ядра Восточно-Чукотской экспедиции в анадырский «Георегион» перебралось всего пять геологов-мужиков, при чем все без жен - Федор Свистоплясов (недолго там задержавшийся), Иван Козловский, Анатолий Николаев (врачи запретили ему вылет на материк по состояния здоровья), Володя Крайтер и Валера Яковлев. Переселилась в Анадырь и одна упорная, суровая женщина, никак не желающая менять специальность - Наталья Сычева, соломенная вдова (ее последний, третий по счету официальный муж зарезал по пьянке какую-то бичиху и надолго сел в тюрьму).
В связи со всероссийским разгромом геологии остались безработными, и вынуждены были переквалифицироваться черт знает во что молодые специалисты, выпускники Ленинградского горного института Василий и Николай Доценко и их рыжий, чудаковато-придурковатый дружок - Костя Пухов. Потомки славных чукотских геологов-ветеранов продолжить их дело не смогли.
Последняя запись в трудовой книжке Дениса Ивановича Доценко от 11 августа 1994 года гласит: «Уволен по ст. 33 п.I КЗОТ РФ по сокращении штатов в связи с ликвидацией ЗКГРП как структурного подразделения 3ЧГЭ». Ни контейнера, ни денежных выплат, полагающихся по этой статье, Денис не получил. Лишился он и северного стажа, и северных надбавок. Он был приравнен к миллионам обычных, ставших нищими российских пенсионеров, всю жизнь проживших на материке. Чукотки как не бывало. Получилось, как в известной песне Вахтанга Кикабидзе.
Я часто время торопил,
Привык во все дела впрягаться.
Пускай я денег не скопил,
Мои года - мое богатство.
Эти слова из песни Бубы как нельзя лучше отражали итоги всей полярной геологической деятельности Дениса Доценко. В Тольятти чукотских денег и той суммы, которая были выручена за энгельсскую (тещину) квартиру-хрущевку, хватило всего на полгода. Часть денег ушла на две операции по удаления камней (оксалатов и фосфатов) из обеих почек и мочеточников Дениса (уехал он из Нырвакинота, как оказалось, буквально нашпигованный камнями, там их не смогли определить). Стало предельно явно, что на пенсию прожить невозможно. Денис на собственном опыте познал, что такое нищенское полуголодное существование, когда на кухне только перловка и заплаканная жена, а в туалете - газеты. Он вспомнил голодные военные годы, увидел аналогию своему современному состоянию и ему стало жаль себя до слез. «С чего началась моя жизнь, тем и кончается», - с горечью думал он. Чукотские пенсионеры думали, что едут на материк отдыхать, а оказалось – подыхать, чего им очень не хотелось. Надо было бороться за выживание! Под яростным нажимом отчаявшихся жены и дочери, несмотря на еще не совеем зажившие и очень болезненные хирургические швы (от позвоночника до пупка с обеих сторон) и внутренние боли глава семейства-добытчик-кормилец вынужден был искать работу. Первое рабочее место Денис нашел в июне 1995 года через биржу труда в ДК химического завода. Бывший геолог стал рабочим сцены, грузчиком, дворником, мойщиком окон, штукатуром-маляром (красил, шпаклевал колонны по фасаду здания). В конце года он получил серьезную черепную травму, осложнившуюся воспалением гематомы, и больше месяца пролежал в больнице, из ДК после этого Денис уволился - суетно-холуйская, временами ненормированная и физически тяжелая работа (однажды даже шов лопнул) была явно не для него.
В январе 1996 года Катя Доценко устроила отца в научную экологическую организацию (НЭО). Случилось эго так. В социально-экономическом колледже, где она училась, преподавала сотрудница НЭО. Катя спросила у нее, нет ли там работы для геолога. Ученая дама посоветовала обратиться по этому вопросу в лаборатории абиотических факторов. Денис поехал в НЭО, узнал, что геолог не требуется, а вот сторож нужен. Денис согласился и на эту должность. Через месяц Денису предложили стать еще и дворником по совместительству и он с радостью это предложение принял. Затем его попросили отремонтировать развалившиеся мраморные ступени парадного подъезда - он сделал это. «Да вы все умеете!»- воскликнула приятно удивленная зам-дир-по-хч. И многозначительно добавила: «Будем иметь в виду».
В трехэтажном старинном здании, которое Доценко охранял и вокруг которого убирал, первый стаж занимала лаборатория фитоценологии и коммерческая фирма, арендующая восточное крыло (фамилия ее директора была Розенбаум). На втором этаже располагалась бухгалтерия и вторая фирма (директор Розенблюм). Третий стаж занимали директор научно-экологической организации Розенталь, лаборатории биокондиций, экологического прогнозирования и урбоэкологии. Здесь же в одном из кабинетов Денис неожиданно обнаружил шкафы и полки с многочисленными образцами минералов, горных пород и ископаемой фауны, собранные сотрудником химической лаборатории, большим любителем камня. Кое-что из своих чукотских образцов Денис передал этому музею.
Неподалеку от старого административного здания, которое обслуживал Денис, располагался новый лабораторный (экспериментальный) корпус, территорию которого убирал второй дворник. В 1997 году этого дворника-лентяя уволили и предложили Денису взять его площадь себе за дополнительные полторы ставки. Доценко стад полновластным хозяином всего огромного двора, ценным работником, занимающим три с половиной должности. Вот такую головакружительную карьеру сделал бывший чукотский геолог на берегу Волги, в научно-экологической организации. Называл он себя «ночным директором» и «дворником экологических наук».
На это еще не все. Летом за дополнительную плату Доценко целый месяц косил травы и бурьяны, заполонившие все свободное от деревьев и кустов пространство, а потом сгребая высохшее сено и копнил его. Еще через год по договору Денис занимался лесоповалом, сукорубством, трелевкой (тасканием) срезанного-срубленного сухостоя и валежника, его складированием и сжиганием. Костры горели до небес! Денисом была проделана гигантская работа по очистке крайне запущенного дендропарка. Пи-лить-валять-разделывать и таскать наиболее толстые сосны, ели, тополя, осины, ивы плакучие и другие деревья ему помогали сыновья, приехавшие в отпуск. Доценко стал самым полезным и уважаемым работником научной организации, все ее сотрудники - от уборщицы до директора, доктора биологических наук, членкора АН, Дениса Ивановича знали, уважали и величали по отчеству – «Петрович». Так с самого начала сторожа-дворника окрестила зам-дир-по-хч, а он возражать-поправлять не стал. «Начальству виднее, кто есть ху», - говорил Денис, подражая Горбачеву.
Во время долгих утомительных дежурств (с 17-00 до 8-30 в рабочие и с 8-00 до 17-00 в выходные дни) Денис резал по кости и занимался художественной обработкой, камня, вытачивал маленькие скульптуры различных зверюшек, лягушек, русалок и змей. Два резных бараньих рога Катя продала за три миллиона и заплатила за учебу в колледже. Так батька-пенсионер своим искусством ей существенно помог.
Денису повезло не только с местом работы (прибрежная зона отдыха, Жигулевское море, пляжи, живописные виды), но и с геологией-минералогией. Помимо музея на третьем этаже камни имелись и в подвале, где стояли камнерезные и шлифовальные станки третьей фирмы-арендатора. Денис охотно воспользовался возможностями этого цеха (козла, пустили в огород). С разрешения мастера, изготавливающего бытовые каменные поделки, Денис собрал и перетаскал домой отходы производства - обломки и обрезки ювелирно-поделочных камней-самоцветов, среди которых наиболее красивыми были: прозрачный золотисто-коричневый арагонит, пестроцветный желтовато-зеленоватый кальцифир, различной интенсивности зеленый
нефрит, черно-розовый родонит, сланцевато-полосчатый фиолетовый чароит, синий-пресиний азурит и другие минералы и горные породы. Используя свои чукотские и вновь приобретенные (подвальные) поделочные камни Денис нарезал на станке разноцветных пластинок и сделал свою первую опытную мозаичную картинку-фантазию. Затем, набив руку, к пятидесятилетию Ольги Николаевны и своему шестидесятилетию он сотворил шедевр - большую мозаично-рельефную картину на геологическую тему с вулканами и динозаврами, которую назвал «Мезозойская эpa». В период изготовления картины (ушло полгода) камнеобрабатыващая фирма из НЭО ушла, станки из подвала вывезла и Денис свою художественно-поделочную деятельность, совмещенную в охраной здания, складов и гаража, прекратил.
Камни из НЭО кончились, но остались цветы и Денис продолжал их таскать домой, украшая быт и радуя близких. В зале, в хрустальной вазе на столе частенько стояли пышные букеты, менявшиеся по сезону: сирень, черемуха, калина стерильная, акация (робиния), жасмин (чубушник кавказский), иногда тюльпаны, нарциссы, пионы, ирисы. Все его весенне-летнее многоцветно сменяли розы-розы-розы, цветущие до самого октября.
Жизнь постепенно налаживалась, материально стали помогать сыновья, но все равно пенсий и заработанных Денисом денег хозяйке Ольге Николаевне едва хватало только на самые необходимые статьи расхода - квартплату, лекарства, еду и бытовую химию. О каком либо путешествии (сколько об этом раньше мечталось), о поездке в гости, по туристической путевке или на отдых к Черному морю, о лечении в санатории (болезней хватало) Деннс и Ольга даже не помышляли - они смирились со своей оседло-бедной судьбой, довольствовались телевизионными развлечениями, заменяющими реальную жизнь.
Незавидная участь постигла и многих других чукотских геологов-пенсионеров. Степени крайней нищеты (хоть иди и побирайся) достигла в городе Энске Липецкой области, где получила дармовую квартиру (хоть в этом повезло!) знаменитая восточно-чукотская женщина - Инга Сосновская-Карамба. Покинув Нырвакинот, где последние годы имела чистую работу, занимала различные канцелярские должности и руководящие посты, в Энске она принципиально отказалась от грязных, унизительных, по ее мнения, и низкооплачиваемых работ (санитарки, уборщицы, дворника и т.п.), которые предлагались пенсионеркам, и жила только на пенсию. Ладно бы еще одна, а то ведь содержала еще и старшего сына-тунеядца, здоровенного лба, малость чокнутого и тоже не желающего работать. Младший сын Инги остался на Чукотке, где отбывал наказание за ограбление магазина (действовал вместе с приемным сыном Благоволина, под, его руководством), а муж-геофизик Сосновский погиб - утонул в Амуре. Безлощадно-безземельная коммунистка-пенсионерка Сосновская, очень часто хохотавшая в период развитого социализма, теперь вела жалкое существование и часто плакала. Некоторый душевный подъем она испытывала только раз в году, когда получала единовременное адресное пособие в размере ста долларов от московской подруги-миллионерши Зои Щукиной.
В этом же доме, построенном специально для северян, счастливо проживал, ни в чем не нуждаясь, и бывший начальник ЦГГП Федор Свистоплясов, которому Сосновская в свое время посвятила шесть песенно-поэтических букетов и которому на эти букеты было в высшей степени наплевать. Прямолинейный, как дышло и в то же время энергично-хитроумный северный суперветеран (сорок лет чукотского стажа!) и тут, в сложнейшей бардачно-перевтроечной ситуации сумел сориентироваться, показал, на что способен. Он задержался в Анадыре на год, доделал свою работу и, увольняясь, каким-то образом получил от государства все, что положено северянам при ликвидации предприятия. Более того, ему удалось скрыть читинскую кооперативную квартиру, сдать свою нырвакинотскую квартиру и подучить от администрации поселка двойную плату - за себя и за жену (для этого пришлось оформить фиктивный развод). Добыв все не обходимые бумаги, удостоверяющие, что он, Свистоплясов, не имеет жилья на материке, «бедняга» получил бесплатную квартиру в городе Энске, продал читинский кооператив, купил вторую легковую машину и подарил ее дочери, проживавшей в Москве, приобрел гараж с погребом и дачу на берегу реки. Обладая достаточным для безбедного отдыха капиталом, не имея ни малейшей необходимости зарабатывать дополнительные к пенсии деньги, ПБ зимой вел праздный образ жизни (что, впрочем, при его кипучей энергии было не так-то просто), а весной-летом-осенью вместе с трудолюбивой супругой Ириной копошился-вкалывал на даче, выращивая всевозможные овощи, ягоды и фрукты (больше для развлечения и здоровья, чем по необходимости).
Промежуточное положение между Сосновской и Свиотоплясовым занимал Александр Крюканов, проживающий в том же доме. Первые пенсионные годы, не имея дачи и машины (был только велосипед), он, используя старые северо-восточные связи, ходил в поле, летом работал в Забайкалье, а зимой тратил время на лыжи и победный юг. Потом у него обнаружилась язва двенадцатиперстной кишки, в поле он ходить перестал и полностью переключился на рыбалку и физическое воспитание жены (рыбу он мог поймать в любой луже, а Римму тренировать вдоль любой лесополосы). Имели спортивные супруги и небольшой огород, на котором сажали картошку. Впрочем, от этого занятия они вскоре отказались, потому что картофельную ботву пожирал колорадский жук и урожай получался смехотворно-плачевным.
В начале августа девяносто седьмого года Федор Свистоплясов внезапно, неожиданно, как гром среди явного неба, как летний снег на голову, нагрянул на тольяттинскую квартиру Доценко. Он был помятый, грязный, загорелый, с лысым черепом, худой и страшный, как Кощей Бессмертный, как ожившая египетская мумия. Он напужал старушку-тещу, та подумала, что это бандит с большой дороги. Денис сперва опешил, потом, быстро сориентировавшись, заорал: «О-о! Вот это явление! Комбат! Батяня! Заходи!»
- Я перегоняю машину из Читы в Энск, а дорога, оказывается, проходит мимо вас, вот я и заскочил, - оправдывался ПБ.
- Да правильно сделал, Федя! Молодец!
И вспомнились Денису шестидесятые годы и роль Свистоплясова в создании его семьи. Молодой специалистке Оле Зориной двадцать два и ей пора замуж. Когда Денис предложил девушке выйти за него, у нее не было альтернативы. Те, которых она рассматривала ранее как потенциальных спутников жизни, уже пристроились. ОсобеРґС‹. Р