Часть первая

 

ЮНОСТЬ ЭКСПЕДИЦИИ

 

Введение

 

15 сентября 1961 года в бухту Ногаева вошёл грузопассажирский пароход «Тобольск».

- Вот они, колымские сланцы, - произнёс уныло один из пассажиров, вглядываясь в серые, холмистые берега.

Двое молодых людей, стоящих рядом, с нескрываемым интересом взглянули на говорившего, надеясь услышать кое-что новое о здешних местах.

- Эх-хэ-хэ!- шумно выдохнул бывалый, плюнул за борт и ушёл в каюту.

Было пасмурно и прохладно. Молодые люди поёживались, подняв во­ротники лёгких студенческих плащей. Тем не менее они, наслышанные о Севере всяких ужасов, ожидали холода гораздо большего и были приятно удивлены, когда ощутили температуру, вполне терпимую даже для южного человека.

Ребята были молодыми специалистами. Об этом возвещали всему миру ярко-синие с белой ка­ёмкой ромбики, привинченные справа на лацканы пиджаков. Три крупные белые буквы на синем фоне свидетельствовали о том, что молодые инже­неры вышли из стен НПИ – Новочеркасского Политехнического Института. Одного из них - светло русого, зеленоглазого - звали Денис Доценко, второго - темноволосого, черноглазого - Рафат Бакаев. Оба - геологи, оба после окончания ВУЗа избрали для работы Северо-Восточное Геологическое Управление, далёкие романтические края.

Друзья спустились по трапу на старый деревянный причал, с него вышли на крутом каменистый берег морского порта Ногаево. Тот самый берег, с которого в тридцатых годах начался штурм золотой Колымы, где некогда обитали «зэка» и бушевали дикие страсти, где творились большие дела, о которых с законной гордостью повествуют ветераны. Однако о ге­роических делах первопроходцев, о количестве добытого и отправленного «на материк» и в Америку драгоценного металла знают немногие. Зато мрачная сторона колымской истории известна всем. «Хорошая слава лежит, дурная – бежит». Денис не знал более тоскливой и более безысходной песни, чем песня колымских заключённых:

Будь проклята ты, Колыма,

Что названа чудом планеты.

 Зайдёшь поневоле туда –

Оттуда возврата уж нету.

Свидетелями тех далёких, легендарных времён остались почерневшие деревянные домишки, по здешнему «шхуны», рассыпавшиеся на склонах гор. Многое повидали эти горы и эти шхуны! Теперь они хмуро и безмолвно встречали очередных пришельцев, всем своим видом как, бы говоря: «Что же, посмотрим, кто вы есть и на что пригодны».

Денис покинул порядком надоевшее судно без малейшего сожаления и, в ожидании чего-то необыкновенного, с тем волнением и нетерпением, которые испытывает всякий путешественник, ступая на незнакомый бе­рег.

Семьсот километров тайга,

Где бродят лишь дикие звери,

Машины не ходят туда,

Бегут, спотыкаясь, олени.

Когда это было! Сейчас, думал Денис, и Колыма не та, и Магадан не тот. И всё же тревожное чувство не покидало его. Что их тут ожи­дает? куда они попадут? В какие места? Не спасуют ли они на этой суровой земле?

Рафат - красивый, широкоплечий парень - старался быть спокойным.

- Нам, татарам, всё равно - что калым, что Колыма,- шутил он.

- К тому же не следует забывать, что колымское золото открыл мой сородич. Наши люди всегда впереди, они давно освоили эту речушку.

За пять лет совместной учебы Денис хорошо изучил своего прия­теля, он знал эту его манеру выражаться с нарочитым хвастовством, дабы позлить собеседника. Людей малознакомых и неуравновешенных за­явления подобного рода выводили из себя, Рафат казался им человеком высокомерным и заносчивым, но это было не так. Денис никогда не спорил с другом, все его хвастливые речи пропускал мимо ушей. Была еще одна слабость у Рафата - женщины. При виде красивой представитель­ницы слабого пола он мгновенно преображался, он улыбался обаятельно-стервозно, черные миндалины его глаз увлажнялись слезой умиления, он таял, как масло на горячей сковородке. И, пуская в ход все свое очарование, он начинал соблазнять красавицу ласково и нежно. Ни од­на длинная дорога к местам студенческих практик не обходилась у него без романа.

Вот и теперь, покинув корабль, Раф изобразил на лице страда­ние - там осталась его последняя дорожная любовь, молоденькая официантка, подававшая надежды. «Эх, - вздыхал он, - не хватило суток. Еще бы сутки - и она моя...»

Вскоре тревоги и огорчения молодых людей развеялись под воз­действием новых, неожиданных впечатлений. Едва ступив на твердую землю, они были поражены странным обстоятельством. Почва колыхалась у них под ногами, словно палуба корабля. Казалось, дорога то внезапно приходила вниз, и тогда ноги проваливались в яму, то поднималась горбом, вспучивалась, и тогда шатающиеся, как пьяные, пешеходы спо­тыкались о мнимые препятствия, приходилось двигаться неспеша, с опаской, широко расставляя ноги, дабы не упасть.

-Нет, ты посмотри, что творится! - удивлялся Денис, - За шесть суток плавания мы приобрели морскую походку. Вот потеха!

Автобус поднялся на перевал и молодые люди с удовлетворением убедились, что первое нелестное впечатление от знаменитого города было ошибочным. Нагаево - далеко не Магадан, это всего лишь его древние задворки. Настоящий Магадан, невидимый с моря - вот он, за перевалом, на северном склоне горы. Это новый, современный город, многоэтажный, чистый, розово-голубой. И ничем бы он не отличался от новых городов европейской России, если бы ни чахлые, низкорослые лиственницы, растущие вдоль тротуаров. «Не забывайте, вы на Севере»' - предупреждали новичков измученные ветрами и морозами деревья.

Судьба молодых специалистов решалась в геологическом управлении. Денис и Рафат заранее договорились: если предложат Колыму - отказаться. Колыма слишком известна, Колыма банальна и благоустрое­на, она свое отгремела. Надо пробираться подальше, на геологическую целину, в более романтические, менее исследованные края. И молодые геологи попросились на Камчатку.

- На Камчатку мест нет, - убил парнем начальник отдела кадров.

- Ну, тогда направьте нас на Чукотку. Желательно вместе, в одну экспедицию.

- На Чукотку - пожалуйста, но вместе послать не можем. Есть одно место - в Восточно-Чукотскую экспедицию и одно - в Северную. Выбирайте, кому куда, мне все равно.

Тянули жребий (две спички, длинная и короткая). Денису досталась Восточно-Чукотская экспедиция - поселок Нырвакинот, Рафату – Северная – поселок Чаун. В ожидании пропуска молодые геологи жили в шхуне у Кузьмина. Была такая шхуна и был такой Кузьмич, хозяин этой хаты, бывший заключенный, живущий в Ма­гадане с тех памятных времен. В шхуне- тесные комнатушки, низкие потолки, койки постояльцев стоят почти вплотную. В этой же шхуне, в женском номере, проживала Ревекка, молодой специалист-экономист из города Бердичева. Толстая, белая, чернобровая, черноглазая, с лицом необыкновенной свежести и чистоты, она произвела неотразимое впечатление на Дениса. Денис возликовал, когда узнал, что девица-красавица тоже едет в Нырвакинот. Полушутя-полусерьёзно он поклялся милой деве, что в Нырвакиноте он напишет её портрет, чтобы увековечить на холсте столь редкое по красоте созданье. Ревекка звонко хохотала, обнажая чудесные белые зубы, обрамлённые кораллом губ.

Прелести Ревекки оценил даже Кузьмич. Свою симпатию к ней он выразил тем, что подарил ей огромного краба. Посланцы Тихого Дона видели краба впервые. Они брали его в руки, рассматривали внимательно, восхищённо ухали и причмокивали языками - вот оно какое, чудо морское! Затем краба сварили и съели. Вкусовые качества крабьего мяса превзошли все ожидания. Денис признался, что ничего более вкусного до сих пор не пробовал. Найдя повод поблагодарить Ревекку, он попытался чмокнуть её в румяную щёчку, но получил такой отпор, что тут же раскаялся.

Возникшие у Дениса чувства к Ревекке были чисты и непорочны.

Вылетая из Магадана, он отправил своему кумиру записку следу­ющего содержания: «Ревекка! Жду! Скорее прилетай! К ногам твоим посыпятся цветы, над всей Чукоткой зазвучат фанфары!»

 

Рафат, проводив друга, остался в Магадане (его пропуск был ещё не готов), передал послание Ревекке и... Нет, нет, он не стал её соблазнять. У него был другой объект - дама, приехавшая на рабо­ту в Магадан тем же пароходом «Тобольск». Пышнотелая, податливая, она оказалась счастливой находкой для путешествующего молодца. Так потерпев любовное крушение в море, Рафат на суше добился успеха и восстановил свой престиж.

В Северной экспедиции Рафату не повезло - его без промедления, транзитом отправили из посёлка в разведочную партию. И завыл он там с пургою вместе. А через месяц попал под стрельбу и был крепко бит пьяными проходчиками. В темном балке, занесенном сугробами снега,
пережил Рафат южную полярную ночь, схлопотал аппендицит и был отправлен на операцию в посёлок Чаун. Здесь он через пять месяцев встретился с Денисом, прилетевшим в командировку.

Комфортабельный пассажирский лайнер ИЛ-18 за три часа доставил Дениса из Магадана в Анадырь. В пути стюардесса успела накормить пассажиров колбасным фаршем. Для Дениса это была вторая после краба северная новинка. Краб вспоминался с восторгом: колбасный фарш вызывал устойчивую, отвратительную отрыжку. Несмотря на это, Денис чувствовал себя великолепно. Прислонившись лбом к иллюминатору, он следил за проплывающими внизу облаками и гористой, залесённой местностью. Он заметил, что по мере продвижения на северо-восток тайга редела, рассыпалась на отдельные пятна, а где-то посреди между Гижиой и Анадырем деревья исчезли, уступив место кустарникам, произраста­ющим по берегам рек. Ландшафт, покрытый голубой воздушной дымкой, становился всё более однообразным и унылым.

В анадырском аэропорту дул сильный ветер и мела поземка.Пассажиров провели в зал ожидания. Зал! это звучит красиво. Сразу представляются натёртые до блеска паркетные полы, мягкие кресла, зеркала… А тут даже сесть негде. Тесно, грязное охлажденное помещение. Несколько лавок -развалюх, занятых спящими бичами. Вот и всё. Мерзко и просто.

В соседнем бараке помещалась столовая. Денис отведал гороховой похлёбки с сухим картофелем (третья новинка!) и...кол­басного фарша. Иных блюд столовая не имела, настроение Дениса – всё больше портилось. Его потянуло на свежий воздух, он спустился вниз, к лиману, и долго стоял в задумчивости на берегу, впитывая окружа­ющий мир и анализируя его. Пытливого наблюдателя, остро чувствующего природу, поразила убогая, пустынная простота ландшафта. Земля, вода и небо - три составные части его, лишённые каких-либо украшений. Жёлто-серая, мёрзлая, кочковатая тундра, плоская, голая, холмистая равнина. Серая, тяжёлая вода, серое пустое небо, подкрашенное захо­дящим солнцем в бледно-розовые тона. Чуждая, неприветливая планета - такой показалась Денису анадырская тундра при первом знакомстве.

Пнув на прощанье кочку носком ботинка, Денис отправился в аэ­родромную халупу, ждать свои «борт». Денис уже усвоил, что самолеты следует называть «бортами». Борт пришел, борт ушел. Борт будет, борта не будет. На сей раз Денису повезло, он вылетел из Анадыря в тот же день, вылетел на «аннушке» - биплане АН-2, испытал болтанку, заметил, что по мере продвижения на северо-восток кустики в долинах постепенно исчезают. Плоская, местами холмистая тундра со множеством речек и озер сменилась островерхими сопками. «Аннушка» вышла в море, некоторое время летела вдоль берега, затем, развернувшись на север - пошла вдоль бухты на посадку. С обеих сторон высились крутые скалистые горы, и чем ниже опускался самолет, тем выше и внушительнее становились они. Фиорд, настоящий фиорд!

- Это уже интересно, это уже красиво, - бормотал Денис, провожая взглядом медленно проплывающие вершины. Слева по борту, как-то нео­жиданно появился небольшом поселок треугольной формы, примостившийся на конусе выноса у подножья гор. «Нырвакинот», - догадался Денис, рассматривая дома, улицы, дороги.

Самолет приземлился в сумерках. Никакого транспорта в поселок не ожидалось, добирайся, уважаемый пассажир, как хочешь. Денис, не­долго думая, пошел пешком. Его багаж в количестве одного чемодана весом не более десяти килограмм позволял совершить эту первую про­гулку по Чукотскому полуострову. Вечер был тихим, приятный. Молодой геолог бодро шагал по шоссе на огни поселка, любовался вершинами, осыпями и скалами. Мощные бугристые накопления груоообломочного камен­ного материала у подножья гор вызывали удивление. Впоследствии Денис узнал, что такие образования широко распространены на’кусовые качества крабьего РјСЏСЃР° превзошли РІСЃРµ ожидания. Денис признался, что ничего более РІРєСѓСЃРЅРѕРіРѕ РґРѕ СЃРёС… РїРѕСЂ РЅРµ пробовал. Найдя РїРѕРІРѕРґ поблагодарить Ревекку, РѕРЅ попытался чмокнуть её РІ СЂСѓРјСЏРЅСѓСЋ щёчку, РЅРѕ получил такой отпор, что тут же раскаялся.

Возникшие у Дениса чувства к Ревекке были чисты и непорочны.

Вылетая из Магадана, он отправил своему кумиру записку следу­ющего содержания: «Ревекка! Жду! Скорее прилетай! К ногам твоим посыпятся цветы, над всей Чукоткой зазвучат фанфары!»

 

Рафат, проводив друга, остался в Магадане (его пропуск был ещё не готов), передал послание Ревекке и... Нет, нет, он не стал её соблазнять. У него был другой объект - дама, приехавшая на рабо­ту в Магадан тем же пароходом «Тобольск». Пышнотелая, податливая, она оказалась счастливой находкой для путешествующего молодца. Так потерпев любовное крушение в море, Рафат на суше добился успеха и восстановил свой престиж.

Р’ Северной экспедиции Рафату РЅРµ повезло - его без промедления, транзитом отправили РёР· посёлка РІ разведочную партию. Р